лишь улыбалась в ответ, а в видениях не было ни согласия, ни отрицания, словно ещё не время, будто не могла позволить ему быть рядом с собой. Она знала, что, если позволит быть рядом, они оба рано или поздно погибнут, она не могла допустить этого, и не хотела связывать его обязательствами, как и не хотела дарить, возможно, ложную надежду на то, что они смогут быть вместе…

Он спрашивал её о своих родителях, в надежде, что в своих странствиях она могла их увидеть. Но она их не видела, и даже через ясновидение она не могла увидеть их судьбы, всё что касалось его родителями было скрыто завесой мрака… она не могла ощутить живы они или нет, словно их и не было вовсе, и ещё Мрак мешал ей узнать, что с ними случилось. Он уже ожидал подобного ответа, хотя бы из-за того, что они не откликнулись на его зов о помощи, но хотел верить, что они — живы, что они где-то есть.

Иногда возвращаясь домой, он находил лишь мрак, старшие брат и сестра всё дальше уходили в него, кристаллы больше не излучали сияние, ими почти полностью завладела странная тёмная дымка, Мрак. Кристаллы близняшек, тоже больше не сияли так ярко, как прежде… их тусклый свет излучал только отчаяние и страх. Близняшки всё ещё сопротивлялись Мраку, но больше никому и ни во что не верили. Их сила просто таяла, в почти бесполезной попытке защититься от неизбежного. Как он может спасти кого-то, если у него не получается спасти даже свою семью?.. Где ему взять силу, чтобы спасти, защитить их… Может у него бы и получилось спасти близняшек, но они боялись его, не верили ему, и старались всеми силами избегать. Если бы он только мог убедить их, что ещё не всё потеряно, что они — не одни. Хотя… как это не одни… ведь никто не пришёл на зов о помощи. Иногда ему, казалось, что их просто забыли в Убежище, бросили здесь на произвол судьбы, но он отгонял эти мысли, как мог. От защиты Убежища почти ничего не осталось, только его сила ещё удерживала остатки защиты… и единственное, что он мог тогда стараться не слышать шепот этого Мрака. Но чем сильнее становилось влияние Мрака, тем сложнее было ему сконцентрироваться на защите, и только рядом с ней он чувствовал себя в безопасности, Мрак избегал её… Она тоже всё это видела, и оставалась рядом с ним сколько могла, давая ему хоть сколько-нибудь времени восстановить силы и перевести дух. Но она понимала, что должна забрать его из Убежища любой ценой, пока у неё ещё были силы сделать это, и пока Мрак полностью не захватил Убежище. Но пока он чего-то ждал, стараясь защитить то, что ещё осталась, она не могла забрать его отсюда.

Он пытался разыскать близняшек по всему Убежищу, так как понимал, что нужно уходить отсюда, что один он не сможет защитить их мир. Но благодаря, окутавшему мир Мраку, и собственным силам, близняшки хорошо прятались, и от него самого и от его дара. Через связь их семьи, он чувствовал отчаяние, страх, безнадёжность, что исходила от близняшек… То, что он в начале принял за Мрак в них, было иным — иной гранью проявления Мрака. Близняшки были на грани безумия, он не чувствовал их, как живых существ, так как желания жить в них уже не было, Мрак забрал почти всё, но не обратил их, и они были ближе к смерти, чем к жизни. Он понимал, что ничего не может для них сделать, но не желал оставлять всё как есть. Он хотел дать им надежду на что-то, хотел чтобы они очнулись, но найти их не мог. Их кристаллы не переродились, как кристаллы старших брата и сестры, они, как и сами близняшки, были близки к понятию смерти, больше не давали защиту, но из-за безумия и отчаяния близняшек, притягивали Мрак…

Порой его собственной защиты не хватало, чтобы не слышать шепот Мрака, и этот Мрак пытался вытянуть из него его чувства, сознания и душу, так как обратить его не получалось. Но он не хотел оставлять здесь близняшек, всё ещё тянул время, защищаясь, как мог. Она стала появляться реже, Мрак не мог обратить её, но вытягивал силу, без связи с источником магии она была уязвима. Он чувствовал, понимал это, и не просил о большем. Он хотел защитить и Её тоже, хотел вернуть ей всё то, чем она пожертвовала, спасая детей. Он хотел, чтобы она могла жить. И его желание почему-то вызывало в ней недовольство, она не желала брать его силу, хотя он предлагал ей такой вариант. И недовольство её было похоже на холодные январские ночи, она очень чётко дала понять, что не примет силу от Ребёнка, особенно сейчас, когда их окружает Мрак. Чуть позднее её решение стало похоже на «может быть, но не сейчас», она не была уверена, что его желание вернуть её к жизни будет стоить затраченных на это усилий. Когда её не было рядом, в его сны всё чаще проникал мрак, так как удерживать защиту во сне он не умел и не мог. Сны эти были мрачные, тёмные, пугающие, но при этом было в них какое-то своё скрытое очарование. Мрак словно звал его к себе, и это было похоже на едва различимы слова: «…перейди черту станет лучше…». Но тёмные сны только лишали его силы, заставляли подойти ближе к грани безумия. Он следовал за своим выбором, выбором — Жизни, оставался верен ему, хотя это и требовало от него очень много сил. Он всё еще надеялся найти близняшек, но чем дальше заходил в области, зараженные мраком, тем отчётливее ощущал шепот из своих снов… Постепенно он приходил к пониманию того, что не сможет разыскать близняшек, что ему придётся уйти без них. И он винил себя за то, что не может им помочь…

Со временем у него почти не осталось сил удерживать защиту убежища, и остатки защитной магии его родителей рассеялись. Он забрал свой кристалл из Хрустального зала, оставшаяся в кристалле сила частично скрывала его от Мрака. Хотя этого было не достаточно, чтобы не позволить Мраку проникнуть в его сны… Теперь он боялся снов, тёмные, мрачный, они заставляли его сомневаться во всё, что он знал, пытались подчинить себе, обратить. Без возможности сконцентрироваться, он почти не мог использовать магию… Мрак менял всё